Сладковский: «Каждый день нужно начинать с белого листа – и самому, и вместе с оркестром»

О том, с какими мыслями народный артист России и Татарстана подошел к круглой дате, о технологиях «оркестрового строительства», о том, кого ГАСО РТ начнет записывать после Малера, знакомстве с Губайдулиной и Щедриным и использовании ИИ Александр Сладковский рассказал главному редактору «Татар-информа» Ринату Билалову в рамках проекта «12 этаж».

Худрук и главный дирижер ГАСО РТ готовится отметить 60-летний юбилей

О том, с какими мыслями народный артист России и Татарстана подошел к круглой дате, о технологиях «оркестрового строительства», о том, кого ГАСО РТ начнет записывать после Малера, знакомстве с Губайдулиной и Щедриным и использовании ИИ Александр Сладковский рассказал главному редактору «Татар-информа» Ринату Билалову в рамках проекта «12 этаж».

«Думаю, какие-то итоги подводить еще рано»

– Александр Витальевич, мы встречаемся накануне вашего юбилея. Поэтому первый вопрос: с какими мыслями и чувствами о себе, о своем творческом пути, о музыке в целом вы подходите к 60-летию?

– Особо об этом не задумываюсь. У меня всегда одна мысль – созидать и развиваться. Для любого художника самое важное, как мне кажется, – не останавливаться, постоянно двигаться вперед, постигать что-то новое. А поскольку я в профессии не сам по себе, а руковожу очень большим коллективом – Государственным академическим симфоническим оркестром Республики Татарстан, то я должен, да просто обязан постоянно думать о том, как развивать его дальше.

Поэтому для меня лично 60-летие – не какой-то там особый рубеж… Я помню, как великий Юрий Хатуевич Темирканов – мой кумир – справлял свои 60 лет. Это был 1998 год. Юбилейный концерт проходил в Санкт-Петербургской филармонии. Помню, партер в этом огромном зале был убран, и там расставили столы, то есть я, как и все в зале тогда, попал на этакий гигантский банкет. Куда съехалось огромное количество иностранных гостей: Темирканова знали во всем мире, на его юбилей собрались потрясающие музыканты. На сцене играли два оркестра. Я сидел в какой-то дальней ложе, наблюдал за всем этим действом, восхищался блистательной формой юбиляра… И вот, выходит, и сам дожил до такого же возраста. Не хочу думать об этой дате в том смысле, чтобы подводить какие-то итоги. Думаю, их рано еще подводить. Просто знаю, что каждый день нужно начинать все с белого листа – и самому, и вместе с оркестром. Только так можно двигаться вперед.

– Ваш коллега Ренат Салаватов говорил нам в интервью, что преимущество профессии дирижера – можно работать сколь угодно долго (понятно, при условии здоровья). Согласны?

– Абсолютно. Действительно, дирижеры – это профессия долгожителей. Это так или иначе и физический труд, это и очень большие эмоциональные перегрузки, это и постоянные стрессы, которые, тем не менее, помогают преодолевать препятствия. Но это и огромная гамма положительных эмоций, которые дарит нам наша работа. Этакий тугой узел из противоречивых обстоятельств, если связывается, помогает сохранить себя пусть и не вечно молодым, но хотя бы к этому стремиться. И, действительно, великие Мравинский, фон Караян, Бернстайн, Янсонс, Светланов – да и много кто еще – не просто дожили, но и продолжали работать до преклонных лет, оставаясь при этом выдающимися профессионалами и мастерами. И именно с годами набирая свою силу. Таков закон этой профессии.

В этом смысле я абсолютно с Ренатом Салаватовичем согласен. Самое главное, конечно – это физическое состояние, потому что как чувствует себя дирижер – так себя чувствует и оркестр, это единый организм. Если ты чувствуешь себя стареющим и дряхлеющим, то и оркестр автоматически с тобой станет таким же. И мы знаем, к сожалению, грустные примеры. Поэтому заботиться нужно о своем физическом состоянии. В здоровом теле – здоровый дух. И к этому надо относиться очень серьезно.

«Мне кажется, я только сейчас начинаю владеть своей профессией»

– А возраст что вам дает, кроме опыта? Знакомую музыку стали слышать иначе?

– И это тоже. Исполняя те же симфонии Густава Малера даже 10 лет назад – и обращаясь к этим же партитурам сегодня, совершенно по-другому чувствую эту музыку. И, как следствие, по-другому формирую ее и внутренним слухом, и руками. Известный факт – Герберт фон Караян за свою жизнь трижды записывал циклы симфоний Бетховена. Казалось бы, зачем? Но вы послушайте эти записи – они все звучат по-разному, хотя вроде бы те же самые произведения. И дирижер тот же самый…

Если дирижер развивается в правильном русле, с годами наполняется новой информацией просто от жизни, заряжается энергией всего того, что его окружает, возраст в этом плане дарит прекрасное состояние. Но только если ты открыт новому, способен это принимать, переработать в себе и излучать потом энергетически в звуках. Без ложной скромности и без кокетства скажу: мне кажется, я только сейчас начинаю владеть своей профессией. Потому что уже и опыт накоплен, и наработки творческие, и контактов огромное количество, и время, которое было отведено для того, чтобы прийти к тому, к чему я сейчас пришел. Это большое преимущество. Раньше, первый раз дирижируя какие-то партитуры, мне наивно казалось, что я постиг все тайны бытия. Сейчас, повторяя все заново, возвращаясь к знакомой вроде бы музыке, понимаю, что мыслил очень самонадеянно. И что то, как сейчас это слышу, уже гораздо ближе к истине.

– Свой юбилей вы отметите на сцене ГБКЗ им. Сайдашева. Почему назвали концерт «Пятьдесят лет в строю»?

– Это будет концерт, на который приедут – очень надеюсь, что все звезды для этого сойдутся, – мои самые близкие друзья. Это будет очень камерный, семейный вечер. И если все состоится, это само по себе будет счастьем. А почему «Пятьдесят лет в строю»? Когда мне исполнилось 10 лет, я, мальчик из Таганрога, поступил в Московскую военно-музыкантскую школу – сегодня это заведение называется Московское военно-музыкальное училище имени генерал-лейтенанта В. М. Халилова. Конкурс был огромный, отбор проходил жесткий, это ведь до сих пор единственное в структуре Вооруженных Сил РФ образовательное учреждение среднего профессионального музыкального образования. Но у меня получилось, и мне выдали военную форму. И с тех пор остаюсь в строю, в прямом и в переносном смысле.

Свой юбилей мне захотелось обозначить каким-то символом, который был бы для друзей очень понятен и близок. Поэтому на приглашениях, которые мы рассылаем, есть фотография меня 13-летнего, с обложки журнала «Музыкальная жизнь» от 1978 года, где я с трубой и в суворовской форме. Честно, совершенно не помню, как я оказался на этой обложке. Но фотография осталась в истории. Для меня этот год был знаменательный, потому что, когда мне было 13 лет, я впервые, благодаря родителям, попал в Большой зал Московской консерватории. И увидел живого Темирканова – и с тех пор страстно захотел стать таким, как великий маэстро. Пока над этим еще работаю.

«ГАСО РТ занимает лидирующее положение среди региональных оркестров в России»

– Удивительное совпадение, но в этом году свое 60-летие отмечает и возглавляемый вами оркестр…

– Не совсем так. ГАСО РТ открыл свой 60-й сезон, 60 лет оркестру официально исполнится 1 октября следующего года – именно с этого дня, с 1966 года, он ведет свою историю. Часто эти цифры путают. Но мы долго считали и решили, что если вести отсчет с 1966-го, то сезон будет 60-й, а юбилей отмечать будем через год. Так что фактически оркестр на год меня моложе.

Сейчас не буду предвосхищать ничего, но на самом высоком уровне уже есть поддержка, и юбилей ГАСО РТ станет не просто нашим тихим семейным праздником. Это будет событие как минимум республиканского масштаба. А поскольку ГАСО РТ сейчас занимает лидирующее положение среди региональных оркестров в России, думаю, что юбилей мы отметим и не только на уровне Татарстана. Во всяком случае, я этим озабочен гораздо сильнее, чем собственной круглой датой.

Про конкретные планы сейчас говорить не буду. Могу только штрихами обозначить, что мы выступим в ведущих филармониях, и не только в Московской и Петербургской, с которыми давно и тесно сотрудничаем, но и в других городах России. Надеюсь и верю, что к нам приедут выдающиеся, мирового масштаба музыканты, честь и гордость России, – и дирижеры, и исполнители, и певцы. Конечно, в год 60-летия мы вспомним и создателя оркестра – Натана Григорьевича Рахлина. И всех дирижеров, которые так или иначе имели к оркестру отношение. В общем, планируем интересный юбилейный год. ГАСО РТ сейчас вышел на такой уровень, набрал такую форму, что свое 60-летие мы просто не имеем права превращать в междусобойчик.

– Раз уж мы эту тему подняли… В России в большинстве регионов есть государственные симфонические оркестры. Чем выделяется на этом фоне ГАСО РТ? Можете назвать три главных особенности?

– Прежде чем ответить на ваш вопрос, хочу сказать, насколько удивительное место – Республика Татарстан. И ее столица – Казань. Очень многие инновационные вещи в стране начинались отсюда. Я сейчас не говорю об университете, о медицине, о нефтепереработке и о глобальной экономике. Я сейчас о том, что благодаря Назибу Жиганову, который 80 лет назад пробил создание здесь консерватории, Казань получила колоссальное преимущество – собственные музыкальные кадры. ГАСО РТ практически полностью укомплектован выпускниками Казанской консерватории. А это та база, без которой не может существовать оркестр. Это первое.

Второе, не по рангу, а просто в плане перечисления, – это огромное внимание к нашей деятельности и огромная поддержка со стороны руководства республики и лично Раиса Татарстана Рустама Нургалиевича Минниханова. С самого начала он поставил передо мной задачу создать оркестр международного класса. И благодаря его поддержке, его участию и помощи мы этого достигли. Всё, что я делаю в течение 15 лет, как переехал в Казань, делаю для того, чтобы ГАСО РТ был прославлен не просто на бумаге или формально, а чтобы коллектив соответствовал самым высоким стандартам симфонического звучания.

И третье – это публика, которую начал воспитывать еще Натан Рахлин, отец-основатель оркестра. Это то, что называют традицией, это богатый опыт обратной связи. Оркестр не может играть в пустом зале.

Вот эти три слагаемых дают потрясающий результат. И с нас давно уже в России берут пример, на нас равняются – вплоть до программ, до музыки, которую мы уже отыграли. В любой профессиональной отрасли есть технологии – в строительстве, в ресторанном бизнесе, не знаю, в туризме. В оркестровом исполнительстве, в симфонической музыке – для того, чтобы создать настоящий оркестр, – тоже есть свои технологии. И тот пример, который мы начали задавать с 2010-го, с первого года моей работы в Казани, оказался очень заразительным.

ГАСО РТ – единственный региональный коллектив, у которого есть собственный абонемент в Московской филармонии. Мы показали, что можно постоянно записываться на Mezzo, Medici, на «Мелодии». Мы доказали, что звукозаписью можно и нужно заниматься серьезно, системно, записывая симфонические циклы, а не отдельные произведения. Мы показали, что всё возможно. И мы с удовольствием делимся опытом. И я рад, что наш опыт катализировал аналогичные процессы и в других регионах.

«Запись – это момент максимальной концентрации, на выходе должен получиться идеальный продукт»

– Кстати, о записях. Практически с самого начала своей работы в Казани вы очень активно этим стали заниматься. И сейчас у вас в планах – записать все симфонии Малера. А что дальше? Ведь Малер – это некий пик по сложности…

– Дальше – много еще что есть, поверьте. В мире столько музыки, которую мы не успеем не то что записать, а даже сыграть. Мне иногда физически больно от того, что человек не способен объять необъятное. Но сначала про важную вещь. Дело в том, что кроме, наверное, Валерия Гергиева и Теодора Курентзиса, и, естественно, ГАСО РТ, систематической, планомерной и ежегодной записью произведений наших классиков и современников никто не занимается. А я очень горжусь тем, что в конце каждого сезона мы садимся в душном Зале имени Сайдашева, плотно закрываем все двери и начинаем эту очень сложную и кропотливую работу. И что мы уже записали все симфонии и инструментальные концерты Шостаковича, Рахманинова, Чайковского, Бетховена и др.

Такая работа оркестр очень сильно продвигает. Стратегически мне изначально было понятно, что этим нужно заниматься. И мы последовательно двигались по этому пути. Начали, например, с Антологии музыки татарских композиторов, выпустив бокс из трех дисков – с тремя поколениями наших творцов.

– Хочу тут отметить, что тогда этот проект во многом изменил изначально настороженное отношение музыкальной общественности к вашей персоне…

– Только поверьте, я это сделал не для того, чтобы понравиться общественности. Я это сделал для того, чтобы отдать творческий долг. Оркестр, который был создан Жигановым, оркестр, который плоть от плоти татарстанский, просто обязан был записать лучшую музыку татарских же композиторов. Я искренне хотел это сделать. И был сильно удивлен, что до меня это никому не приходило в голову, – взять и собрать три поколения и сделать хорошую запись, причем на серьезном лейбле – на Sony. Мы вписали эту музыку в вечность. А дальше, войдя во вкус, двигались по нарастающей. Это вошло в привычку – в конце каждого сезона задавать оркестру максимальную нагрузку, удерживать в состоянии кипения.

– Это еще и некий тест состояния оркестра…

– Конечно. Запись – это момент максимальной концентрации, потому что на выходе должен получиться идеальный продукт. Можно пять дублей сделать и все равно не попасть. И тогда приходится играть все в шестой раз и в девятый – пока не попадешь. У музыкантов в итоге вырабатывается некий рефлекс чистой игры с первого раза. Это, кстати, еще одна составляющая той технологии оркестрового строительства, о которой я рассказывал выше.

Конечно, не все просто было в 2010-м. Первые, наверное, два с половиной года мне приходилось заниматься не творчеством, а вещами, о которых и вспоминать не хочется: отбиваться то от судов, то от каких-то жалоб, кляуз. Все время вокруг шла речь, что вот варяг приехал, что ему тут надо, мы тут сами с усами, и т. д. Это была очень тяжелая фаза. Но теперь, оглядываясь назад, я могу сказать, что по-человечески очень благодарен Татарстану – за то, что здесь я научился недругов превращать в единомышленников и даже друзей.

Спустя эти 15 лет ни один человек не сможет сказать, что я попал сюда случайно и непонятно для чего. Для меня Казань стала второй родиной. Я очень горжусь тем, что когда перед началом концерта мои титулы перечисляют, всегда говорят о том, что я не только народный артист России, но и народный артист Республики Татарстан. Я очень рад, что в нашей отрасли ГАСО РТ завоевал репутацию надежного партнера. Что мы проехали практически по всему миру. Это все результат того кропотливого труда, которым мы, не сбавляя оборотов, занимаемся.

«Огромное счастье, когда Всевышний дарит возможность пообщаться с гениальными творцами вживую»

– В этом году, к сожалению, ушли из жизни такие гении, как София Губайдулина и Родион Щедрин. Вы когда впервые столкнулись с их музыкой?

– Еще ребенком я завороженно смотрел мультфильм «Маугли», и мне очень нравилась музыка, которая там звучала. К своему стыду, я лишь спустя много лет узнал, что ее написала София Асгатовна. А с Родионом Константиновичем знакомство произошло уже в юности – через пластинку с «Кармен-сюитой», которую мама часто слушала.

Уже когда я стал дирижером, мне посчастливилось познакомится и с Щедриным, и с его супругой – великой балериной Майей Михайловной Плисецкой. В 2002 году, когда справляли 70-летие композитора, единственный в Санкт-Петербурге юбилейный концерт проходил в консерватории, а я был тогда главным дирижером оперного театра при ней. И в первом отделении мы исполняли симфонические произведения Щедрина, а во втором – вместе с балетной труппой, которой руководил тогда Никита Долгушин, – «Кармен-сюиту». Щедрин и Плисецкая были тогда в зрительном зале. С тех пор у нас завязалась очень теплая дружба. Помню, мы сидели в одной компании, у меня был какой-то упадок и раздрай на душе, а нужно было лететь в Мюнхен. И Майя Михайловна тогда меня очень поддержала. Сказала какие-то правильные слова, которые очень вдохновили. А через две недели ее не стало…

А с Софией Асгатовной познакомиться получилось в 2011-м. У нее был юбилей, и хотя я тогда утопал в битвах с судами и во всяких оргвопросах, идею пригласить ее в Казань мы воплотили в реальность. Буквально носили ее тогда тут на руках. Приезжал Давид Герингас, чтобы исполнить премьеру ее Второго виолончельного концерта. Приезжал Юрий Башмет. Мы провели большой фестиваль, который с тех пор с личного благословления Губайдулиной назван «Конкордия» и которому присвоено ее имя. Этот фестиваль современной музыки мы проводим с тех пор ежегодно, мероприятие давно известно не только в России, очень много к нам приезжает и зарубежных артистов.

Это огромное счастье, когда Всевышний дарит возможность пообщаться с такими вот гениальными творцами вживую. Это невероятный опыт, и он навсегда останется в моем сердце.

– А какие произведения Губайдулиной и Щедрина для вас любимые?

– У Губайдулиной есть абсолютно феноменальная пьеса, которую она посвятила Валерию Абисаловичу Гергиеву, – «Всадник на белом коне». Небольшое по длительности сочинение, но настолько глубокое и емкое, и символичное, что оно меня просто невероятно завораживает. Когда я в первый раз его дирижировал, я чуть не улетел в космос, настолько потрясающее подействовала музыка.

Конечно, мне нравятся и ее инструментальные концерты – и оба скрипичных, и оба виолончельных, и альтовый концерт. Да знаете, сложно тут выстраивать какие-то рейтинги. Мне нравится масштаб личности Софии Асгатовны, ее «слышание», оно совершенно необыкновенное. Поэтому она и Губайдулина, ей никто не может подражать, у нее свой почерк, как и у любого выдающегося, гениального композитора, музыка которого останется с нами на века. И будет с новыми поколениями совершенно по-другому услышана.

Что касается Щедрина, то у него тоже очень много инструментальной музыки, он тоже обладал авторским стилем, его сразу можно узнать. Чем отличается великий композитор от обычного? Тем, что его ни с кем не перепутаешь. А любимое мое произведение… Есть такая пьеса у Щедрина, она называется «Старинная музыка российских провинциальных цирков». В свое время я руководил сводным студенческим оркестром при консерватории, и мы даже выезжали на гастроли в Германию. И помню, в Гамбурге играли программу, которую транслировали по радио. И спустя какое-то время Родион Константинович мне рассказал, что он в тот вечер ехал из Швейцарии в Мюнхен и в прямом эфире слушал, как мы исполняли ту самую «музыку провинциальных цирков». И что ему все понравилось… Такие вот удивительные совпадения бывают.

«Мы не беремся за музыку, до которой еще «не созрели»

– ГАСО РТ часто выбирает для исполнения произведения сложные, неочевидные с точки зрения «продаваемости» такой музыки. Как вы к такому пришли?

– Мы могли бы играть исключительно музыку кино и программы из вальсов – касса была бы стопроцентная. Это хорошая музыка, я ничего против нее не имею, но в то же время, поймите, не имею права играть «Звездные войны» Уильямса или «На голубом Дунае» Штрауса. Хотя я очень люблю эти произведения, как вам, может, не удивительным это покажется. Но как руководитель ГАСО РТ, оркестра, который, как мы обсудили выше, входит в высшую лигу, я обязан заботиться о том, чтобы развивать и оркестр, и публику.

Вот я вам рассказывал про «Конкордию». Сейчас в это сложно поверить, но концерты первых фестивалей проходили при полупустых залах! Это когда мы играем программы с Денисом Мацуевым или Хиблой Герзмава, у нас все билеты сметают сразу. А фестиваль имени Губайдулиной было очень сложно сдвинуть с места. Люди современную музыку побаиваются. Тем не менее «Конкордия» давно уже проблем с продажей билетов не испытывает – просто публика выросла.

Как я выбираю произведения? Стараюсь делать все последовательно. Мы не беремся за музыку, до которой, скажем так, еще «не созрели». Вот вы меня спрашивали, а что мы будем записывать после Малера? Я вам тогда не ответил, теперь отвечу – после Малера может быть только Брукнер. Это если мы говорим о тех новых вершинах, которые нам еще предстоит взять. Антон Брукнер – намного сложнее и с точки зрения понимания, и по технологии воспроизведения его звуковых миров. И я надеюсь, что мы с ГАСО РТ успеем это вместе сделать.

Иногда слышу скептические мнения по поводу нашей работы. А вы знаете, что в мире есть всего восемь студийных записей симфоний Малера? Именно студийных, не в концертном исполнении – таких, конечно, намного больше. Сейчас для меня и для ГАСО РТ просто идея фикс воплотить этот план в реальность, потому что это будет колоссальный прорыв. Это будет первая полная запись всего цикла симфоний Малера за последние полвека, наверное! Если нам это удастся сделать, это будет и эталонная запись, и запись, которую в России сделает именно ГАСО РТ! И которая останется в истории, на века, что называется. Поэтому я так творчески этим алчу. К тому же я обожаю и эту музыку, я ее теперь тоньше чувствую, хотя исполнял раньше не один раз. И я хочу довести эти записи до финала.

– То есть отбираете музыку именно по сложности?

– Только так. Но технологически нам помогает еще разбивка сезона на фестивали – мы проводим их восемь, с сентября по июнь. У каждого фестиваля – свое лицо. Про «Конкордию» уже говорили, но есть «Белая сирень» имени Рахманинова, есть «Рахлинские сезоны», есть совершенно уникальный органный фестиваль. Имея ряд таких музыкальных форм, мы просто ежегодно насыщаем их новым содержанием. Во-первых, выдающимися солистами и дирижерами. Во-вторых, произведениями, которые они готовы будут исполнить в Казани. И нам уже давно не нужно ставить в афишу что-то, как вы выразились, «продаваемое» – у ГАСО РТ нет проблем с заполняемостью зала, что бы ни стояло в программе. Потому что все в Казани уже знают, что я никогда не буду дирижировать то, что не люблю, что мне не нравится.

К тому же, как я говорил, мы стараемся держать марку, потому что от этого очень многое зависит. Повторю, что у ГАСО РТ уже 8-й год подряд – свой абонемент в Московской филармонии – из региональных оркестров такой привилегии нет ни у кого. Мы единственные. И из года в год это продолжается. Почему? Потому что наш абонемент моментально продается. Это показатель качества и того, что у оркестра сформировалась своя публика в столице. Зная об этом, филармония действует уже из чисто экономических соображений. Но, возвращаясь к началу, для такого реноме нам каждый день надо начинать с нуля – и тогда эту штангу мы сможем удерживать долго. Поднять-то можно любой вес, а вот держать его потом 15 лет – это надо постараться.

«Двери оркестра открыты для всех – мы готовы рассматривать новые партитуры»

– В свое время оркестр начинал каждый новый сезон с новой симфонии Жиганова. Нет ли у вас желания, естественно, в какой-то видоизмененной форме, но эту традицию возобновить и заказывать новые сочинения татарстанским – и не только – композиторам?

– Двери оркестра открыты для всех – мы готовы рассматривать новые партитуры. Но, думаете, кто-нибудь из наших композиторов приходит на концерты? Нет. Кто-нибудь приходит на репетиции? Нет. Такое впечатление, что мы сами по себе – они сами по себе. Для меня это нонсенс, что композиторы не ходят на симфонические концерты. Может, они так скромно приходят, что я их не вижу. Но при живом оркестре, одном из лучших в России, не пользоваться возможностью такой коммуникации – это неправильно.

С другой стороны, напомню, что мы проводим ежегодно фестиваль татарской музыки «Мирас», в рамках которого возможен любой эксперимент. И любую партитуру можно как из архива достать, пыль с нее стряхнуть и исполнить. Так и новую музыку сыграть…

– Мы с вашим коллегой Рашидом Калимуллиным не так давно обсуждали тему искусственного интеллекта. ИИ приходит во все сферы. И вашу тоже наверняка скоро накроет поток произведений, сгенерированных компьютером. Что ждете от этого?

– Ничего хорошего не жду. С одной стороны, я сам пользуюсь искусственным интеллектом, но только для решения прикладных вопросов – например, когда нужно написать предисловие к концерту. С другой, что касается музыки, я не могу себе представить, что ИИ сможет создать «живое» произведение.

Знаете, в Японии уже сделали робота-дирижера. Скоро, наверное, ему для компании сформируют и оркестр из роботов. Но это к настоящей музыке никакого отношения не имеет. Музыка – это душа. Музыка – это энергия любви. Никакой ИИ, при всем к нему уважении, никакие роботы, по крайней мере в ближайшее время, – но я не думаю, что цивилизация зайдет настолько далеко, чтобы такое случилось – не смогут сотворить что-то действительно по-человечески стоящее. Если же говорить серьезно, то я этим совершенно не интересуюсь, потому что занимаюсь академической музыкой. Это очень серьезная сфера, которую – я точно знаю, – мне жизни не хватит, чтобы постичь.

 

Читайте нас:

Дзен - https://dzen.ru/tatar-inform.ru

ВК - https://vk.com/tatarinform

Телеграм - https://t.me/iatatarinform

YouTube - https://www.youtube.com/user/tatarinform/