Горькое слово «беженцы» вошло в жизнь жителей Луганщины, еще не ставшей окончательно Луганской Народной Республикой, в 2014 году. Именно тогда по городам и поселкам прокатилась первая волна смертельного страха.
События марта 2022 года Виктория Алексеевна помнит не то, что по дням – по часам
Горькое слово «беженцы» вошло в жизнь жителей Луганщины, еще не ставшей окончательно Луганской Народной Республикой, в 2014 году.
Именно тогда по городам и поселкам прокатилась первая волна смертельного страха.
Именно тогда, в 2014-м, первые волны вынужденных переселенцев прокатились по стране. Люди сутками стояли в очередях у железнодорожных касс, пока ходили поезда: сначала пытались уехать туда, где есть родные или друзья, потом – хоть куда-нибудь, только бы подальше от канонады. Бежали в неизвестность, не вполне понимая: куда, что ждет, вернутся ли…
«Думали, ненадолго»
Для лисичанской семьи Евтушенко время бежать из родного дома настало зимой 2022-го. С их восьмого этажа очень хорошо был виден Северодонецк: бомбежки, разрушения, пожары…
«Было очень страшно, - вспоминает Виктория Евтушенко. – Мы решили, что надо выехать. Я не очень хотела, но муж настоял. Мои родители уже больше 20 лет жили в Верхнекаменском тогда еще Донецкой области, к ним и отправились. Думали, на два-три месяца, а получилось на три года».
Конечно, отправляясь в недалекий путь (от Лисичанска до Верхнекаменского чуть больше 20 километров), они не думали, что настанет пора, когда в тихом поселке тоже станет очень страшно. Такое время пришло минувшей зимой.
«В феврале на территории деревни уже шли сильные бои, - рассказывает Виктория Алексеевна. – Начали заходить российские штурмовые группы, мы очень радовались, что свои пришли. Некоторые жили несколько недель, некоторые ночевали и уходили. И раненые к нам приходили, мы лечили их, осколки вынимали, кормили…»
ВСУ стояли на окраине деревни, а дом родителей Виктории – в центре, поэтому они надеялись: не заметят их домашний госпиталь, не разоблачат. Супруги Евтушенко вместе с родителями Виктории к тому времени уже жили в подвале. Там создалась маленькая община: к ним прибился местный молодой парень Алексей, которого укронацисты выгнали из подвала, и местная жительница Светлана с 84-летней матерью. Старушка была больна, ходить не могла. Поэтому они со Светланой оставались в доме.
Запомнилась каждая минута
События марта Виктория Алексеевна помнит не то, что по дням – по часам. Как приехали на БТР украинские солдаты и стали говорить: мол, мы знаем, что вы принимаете русских солдат, что они в доме живут. Стараясь ничем себя не выдать, отвечали, что без понятия, что происходит в доме – сами-то в подвале ютятся. На самом деле в доме скрывались восемь российских воинов: и с осколками, и контуженные, и с отмороженными ногами. Через некоторое время Виктория, отпросившись выйти на несколько минут, незаметно зашла в дом и прошептала: «Ребята, жить хотите – бегите! Бегите прямо сейчас, или вас расстреляют!»
И их раненые смогли убежать и спастись. Светлана, попросив разрешения покормить мать, зашла в дом и убедилась: скрылись!
А они сами оказались словно в заключении. Виктория услышала, как украинцы разговаривали по рации со своим командованием и получили приказ занять «красный дом», принадлежавший дяде Виктории. К обеду появились четверо российских солдат, они смогли зайти в дом. Полетели дроны, бомбили двор, дом и гараж, раздавались взрывы, началась перестрелка. Загорелся дом и горел два дня…
Евтушенко смогли спасти одного из раненых российских солдат, еще одного забрали свои. Алексей успел вынести из дома старенькую маму Светланы. И снова пришли украинцы, снова начались жестокие бои, дом продолжал пылать. Навсегда осталось в памяти, как раненного в живот россиянина укронацисты заставили ползти по ступенькам в подвал, где он и умер в мучениях. Потом узнали, что еще трое россиян погибли в горящем доме, не смогли выбраться.
Снова бежать?
Евтушенко с родными и знакомыми продолжали жить в подвале, там же прятались украинцы. Слышали, как один из них, получив контузию, по рации просил помощи, а ему ответили: ты по-русски говоришь, ты не наш. Он называл свой позывной, имя командира – не помогло…
«Прилетел снаряд в подвал, провалило крышу, украинцы убежали, - продолжает Виктория Алексеевна. - Мы за ними, боялись, что нас там накроет. Дроны над нами летали. Потом раскапывали подвал, чтобы где-то ночевать».
Но старались держаться, как держались все это время. Им ведь не раз предлагали уехать: ВСУ предлагали отправить на Украину, представители какой-то религиозной миссии звали за рубеж – отказывались. Надеялись дождаться Россию.
Переломный момент настал ранним утром 17 марта. Услышав уже привычное гудение дрона, выглянули – и ужаснулись: над двором «баба-яга» с противотанковой миной. Едва успели спрятаться, как раздался мощный взрыв. И этот взрыв будто сломал их.
«Муж начал командовать: бегом собираем вещи и идем, - вспоминает Виктория. - Бабулю вытащили на одеяле, кое-какие вещи свои собрали, документы. Я еще одеяла хотела взять, вдруг ночевать в поле. Муж кричит, брось! Взяла сумку с документами. Было одно решение: мы лисичане, жить на Украине не хотели, идем на Лисичанск. Мы хотели в Россию, ждали, когда к нам придет Россия. Если бы эта «баба-яга» к нам не прилетела, мы бы остались до освобождения. А так - или оставаться умирать в подвале, или бежать. Бабулю, мать Светы, повезли на тачке. Мои родители еле ходят, отец с палочкой. Мы им сказали: потихоньку идите по нашим следам. В любую сторону идти опасно. Мы пошли напрямую, через поле. Грязь после дождя, тяжело. За нами всю дорогу летел украинский дрон, следил. В конце деревни нас стали крыть артиллерией. Мы уже ученые, сразу падаем на землю. Муж кричит – летит, мы падаем. Оборачивалась все время, сначала родителей видела, еле-еле шли далеко сзади…»
Встреча с «лепестками»
Беженцы уже почти добрались до границы. Казалось, еще чуть-чуть – и спасение. И вдруг под колесом тачки раздался взрыв: наехали на «лепесток». Только тут рассмотрели, что попали на участок, засыпанный этими маленькими противопехотными фугасными минами, и просто чудом никто не наступил на одну из них.
«Свету немножко сзади посекло и Сергея, они спереди тащили тачку, - рассказывает Виктория Евтушенко. - Бросили там некоторые свои вещи, я наконец переобулась – как в шлепках выбежала, так и шла. Бабулю дальше на одеялах по очереди тащили волоком, она уже хрипеть начала…»
Старая женщина не пережила этого марша-броска под обстрелами, в том поле и осталась. Тогда они еще не знали, что это будет не единственная их потеря. Виктория все оглядывалась, надеясь увидеть сильно отставших родителей. Сердце щемило при мысли, что, может, их уже нет. Но, обессиленные, они продолжали двигаться вперед. Уже территория ЛНР, уже видели российские дроны, которые, поняв, что это беженцы, помахали им крылышками. Остановились немного отдохнуть – и увидели дроны, летящие со стороны покинутой ими деревни. Кинулись врассыпную, и тут начался настоящий ад.
Страшное поле
«Лешка увидел чахлую посадку и камыши, побежал туда, это его спасло, - Виктория Алексеевна с трудом сдерживает слезы. - Мы остались. Дроны нас гоняли, как стадо овец, летали очень низко, метра два над нами. Бегали от них, на коленях стояли и молились – пожалуйста, не трогайте нас! Сергей все время кричал – не бегите ко мне! Понял, что ему не спастись, от него, мужчины, не отстанут. Один дрон гонялся за ним, второй за мной и за Светой. Я услышала взрыв, закричала и упала… Повернулась на бок, увидела дым. Поняла, что его нет, никого нет рядом со мной… Лежу на спине, ко мне летит дрон и смотрит на меня. Молюсь перед ним, прошу - не трогай! Постоял и улетел… Поднялась - никого, одна осталась в поле. Нашла мужа, уже погибшего. Он инвалид был, онкология, лицо не двигалось после операции. Попрощалась с ним там, пообещала, что заберу его оттуда, и побежала дальше. Увидела Свету, и опять дрон догоняет. Спрятались в кусты, он нас искал долго, все кружил. Потихоньку начали передвигаться. Увидели густую посадку, прошли через мелкую речку по камышам, в камышах прятались. До посадки километр оставался, добежали. Тут и Лешка наш объявился, нашел окопчик небольшой, мы там спрятались, сидели часа два. Дроны прилетали, кружили над нами. Мы забились в самый угол, чтоб не обнаружили. И вдруг услышали стрельбу, сначала далеко, потом близко. Я говорю – Света, это же наши хлопцы рядом с нами, это они сбивали дроны!»
И действительно, вскоре российские солдаты вышли на беженцев. Привели к своим. Виктория первым делом попросила посмотреть, где родители – живы ли, идут ли. А тут как раз и передали по рации, что нашли двоих стариков. И привезли их – измученных, но живых.
Счастье возвращения
Их накормили, повели к командованию, проверили документы. Начались формальности, но они были счастьем возвращения домой.
Да все уже дальше было счастьем: возвращение в свою квартиру, отзывчивость людей. В полиции помогли оформить документы, от администрации получили гуманитарную помощь, от православной церкви. Знакомые, узнав, что Виктория Евтушенко вернулась, поддержали, и даже незнакомые помогли продуктами, одеждой.
Виктория Алексеевна приходит в себя от пережитого кошмара, ждет паспорта, чтобы стать полноправной гражданкой Российской Федерации. Как только получит документ, выйдет на работу, предложения уже есть. Ведь в родном городе всюду нужны специалисты.
Одно только тяжестью давит душу: в том страшном поле так и лежит ее неупокоенный Сергей. Она знает, что обязательно исполнит обещание, которое дала мужу, и терпеливо ждет. Наступит день, когда заберут оттуда и погибших солдат, и его. До последнего пытавшегося спасти своих близких. Совсем немного не дошедшего до России, в которую так стремился.
Юлия Черепнина Материал подготовлен при помощи Дениса Рашевского Фото Дениса Рашевского и из личного архива Виктории Евтушенко
Читайте нас:
Дзен - https://dzen.ru/tatar-inform.ru
ВК - https://vk.com/tatarinform
Телеграм - https://t.me/iatatarinform
Свежие комментарии