Валентина Липужина: «Парламент – место для дискуссий. Если они выходят на решения»

Сегодня, в день 30-летия Госсовета РТ, «Татар-информ» завершает серию интервью с самыми известными его депутатами. Многолетний Секретарь парламента Валентина Липужина рассказала нам, почему закон о МСУ стал рекордсменом по внесенным изменениям, кто писал «Долой трущобы!» на стенах домов в Казани и в чем суперспособности руководителей Татарстана.

Автор: Рустем Шакиров

Ровно 30 лет назад в Татарстане появился профессиональный парламент

Сегодня, в день 30-летия Госсовета РТ, «Татар-информ» завершает серию интервью с самыми известными его депутатами. Многолетний Секретарь парламента Валентина Липужина рассказала нам, почему закон о МСУ стал рекордсменом по внесенным изменениям, кто писал «Долой трущобы!» на стенах домов в Казани и в чем суперспособности руководителей Татарстана.

«У депутатов тогда были самые разные точки зрения, и никто не стеснялся их высказывать»

– Валентина Николаевна, в первый созыв Госсовета Татарстана вы пришли уже опытным парламентарием – избирались в Верховный Совет 11-го и 12-го созывов. А вы не участвовали в разработке закона «О внесении изменений и дополнений в Конституцию РТ в связи с реформированием представительных и исполнительных органов государственной власти» 1994 года, который и положил начало нашему первому профессиональному парламенту?

– Если честно, я уже не помню, участвовала ли напрямую. Но дело в том, что тогда мы все так или иначе участвовали во всем. Это было достаточно неспокойное время, у депутатов были самые разные точки зрения, и никто не стеснялся их высказывать.

Так что если вы спросите об этом у депутатов тех времен, каждый из них, наверное, скажет, что принимал участие. И будет прав. Ведь помимо рабочих групп очень широкое обсуждение происходило и на самих сессиях. Вообще особенность того парламента в том, что его решения не принимались с ходу. Шло очень горячее обсуждение, очень часто сталкивались противоположные точки зрения. Требовалось разрешать эти конфликты, и для этого создавались согласительные комиссии, в которых консенсус достигался путем взаимных уступок. Вот в согласительных комиссиях я принимала довольно активное участие.

Мне очень запомнились слова Минтимера Шаймиева, которые он сказал, будучи Председателем Верховного Совета (1990–1991 гг., – прим. Т-и). Они отражают все дальнейшую суть нашего парламента. Он сказал: «Сегодняшний Верховный Совет – это совершенно иной орган, не тот, который прежде принимал законы списком по 15-20-30 штук. Сейчас он определяет политику нашей республики, и на перспективу тоже».

И, конечно, когда наш парламент стал постоянно действующим, когда он стал называться Государственным Советом, он многие перенял от 12-го созыва Верховного Совета. Потому что не бывает автоматического превращения во что-то принципиально иное в одночасье. Вывеска – да, значит очень много, но определяющего значения она не имеет. Мне кажется, что функции Госсовета менялись постепенно, со временем, в том числе потому, что тогда происходило множество политических событий и ему приходилось постоянно определяться со своей позицией.

«Выстроенная конструкция МСУ казалась очень четкой, но жизнь подсказала, что нельзя все так централизовывать»

– Одним из таких явлений того времени, может быть не самых громких, но важных, была реформа местного самоуправления, которая очередной раз актуализировалась в последние полгода. Местное самоуправление – это ведь был ваш конек? По крайней мере, вы постоянно занимались этой проблематикой.

– Да, как-то так получилось. Наверное, потому, что имела большой опыт работы на низовом уровне. Понятно же, что муниципальная власть возникла именно на уровне районов, а не свалилась на нас откуда-то. Поэтому республиканский закон о местном самоуправлении я разрабатывала в качестве руководителя группы. И после его принятия мы, в общем-то, постоянно над ним работали.

А что касается последних попыток внесения изменений в федеральный закон, то это тот случай, когда не надо выдумывать новое на том месте, где все хорошо произрастает. Понятно, что все требует совершенствования. Но я считаю, что на уровне местного самоуправления в Татарстане сложилась система, с одной стороны, достаточно управляемая, а с другой, представляющая собой истинно народную власть. Отказываться от этого, на мой взгляд, просто нецелесообразно.

– А почему, как вы думаете, происходят эти постоянные попытки реформирования местного самоуправления? С чем это связано? С оттоком сельского населения?

– Во-первых, это связано с тем, что Федеральный закон «Об общих принципах организации местного самоуправления» 1995 года, на основе которого был принят и наш закон, изначально был достаточно скороспелым и недостаточно проработанным с точки зрения правоприменения. Я не знаю другого такого закона, который претерпел такое количество изменений. Мы чуть ли не на каждом заседании вносили в него какое-нибудь изменение от федерального законодателя.

Это, на самом деле, объяснимо. Выстроенная в законе конструкция казалась очень четкой, но когда пришла практика, то оказалось, что чтобы зарегистрировать рождение, смерть или еще какой-то вопрос, житель села должен ехать черт-те куда. То есть жизнь подсказывала, что нельзя все так централизовывать. Жизнь намного разнообразнее и богаче, ее нельзя уложить в раз и навсегда прописанные рамки.

Посмотрите, наше сегодняшнее законодательство позволяет решать очень многие проблемы сельских жителей им самим. То же самообложение: ты берешь на себя одну четвертую часть расходов, еще три четверти добавляет республика, и это позволяет тебе решать вопросы благоустройства, дорог и все остальные. Жители сами могут это решать, это же очень важно. Не оглядываясь на то, как посмотрит на это власть более высокого уровня, которая все-таки находится подальше от сельских жителей и не так чувствует потребности каждого человека.

А почему до сих пор не прекращаются поползновения... Не знаю. Может быть, потому, что там ведь сидят люди, их много, они разные. И каждый достаточно умный и может очень многое изменить в лучшую сторону, как им кажется. Поэтому проявляют большую творческую инициативу. Что, в общем-то, неплохо. Люди должны думать, а законодатели – особенно.

«Через какой-то подвал, согнувшись в три погибели, захожу в комнату – на полу стоит вода. И ребенок в детской кроватке»

– Поскольку в первом созыве Госсовета вы состояли в комиссии по социальным вопросам и делам молодежи, наверное, мимо вас не могло пройти обсуждение закона о целевом налоге на ликвидацию ветхого жилья?

– О, ветхое жилье – это моя боль. Я же на протяжении 14 лет возглавляла Бауманский район Казани, где оно в основном и было сосредоточено. Поэтому еще задолго до принятия закона о целевом налоге, выступая на разных совещаниях, я постоянно обращала внимание на эту проблему. Потому что было очень больно видеть, в каких жутких условиях живут горожане, причем именно коренные казанцы.

Введение нового налога было инициативой Минтимера Шаймиева, и спасибо ему за это. В Татарстане оно прошло достаточно гладко. Не у всех регионов, которые попытались повторить, это получилось. Это ведь непростой момент. Наверное, свою роль здесь сыграло и то, что Татарстан был в договорных отношениях с федеральным центром.

– Иногда приходится слышать, что призывы «Долой трущобы!» писали на домах не сами жители, а те, кто хотел отжать интересные территории в центре Казани.

– Может быть, были и такие. Но то, что жить в этих трущобах было нельзя, это совершенно точно. Избираясь в районные депутаты, я много ходила по квартирам избирателей моего участка. Тогда, чтобы избраться, надо было встречаться с людьми тет-а-тет. Поэтому мы давали специальные объявления, оповещали людей и встречались с ними в подъездах, во дворах. И они активно выходили, потому что им надо было высказаться. Им хотелось высказать свои боль и гнев, и особенно представителю власти.

Никогда не забуду посещение одной квартиры в доме на Ямской улице. Через какой-то подвал, согнувшись в три погибели, захожу в комнату – на полу стоит вода. Вода! В ней лежит несколько кирпичей, по которым проложены доски, чтобы можно было пройти. И ребенок в детской кроватке. Женщина только вернулась из роддома. Столько лет прошло, а эта картинка у меня перед глазами… Или другая картина, которая тоже постоянно вспоминается. В дождь заходим на верхний этаж в доме на улице Баумана. С потолка льет, натянут полиэтилен, кругом стоят тазы, ведра, корыта – всё, что можно подставить под струи.

Может быть, кто-то что-то и отжал. Но моя совесть абсолютно чиста, я могу прямо смотреть в глаза любому казанцу – ни одного квадратного метра не взяла ни себе, ни своим родственникам.

«Аппарат Госсовета нужен, чтобы работа депутатов не тормозилась»

– В 1998 году вы стали Секретарем Госсовета. Как это произошло?

– Это достаточно интересная история. Я же пришла в первый созыв с должности главы района, то есть уже имела за плечами достаточный опыт работы. И когда определялось, кто будет руководить комиссией по социальным вопросам и делам молодежи, моя кандидатура рассматривалась наряду с коллегой Ильгизом Абдуллиным, который до избрания в Госсовет возглавлял горздрав Казани. Ну, вы знаете, в кадровых вопросах всегда есть определенная подготовительная работа и разные мотивы. Короче говоря, председателем комиссии избрали его, а меня сделали заместителем. Через год или полтора он мне признался, что ему говорили, что Липужина такая... достаточно опытная, «железная леди» и что со мной ему будет очень некомфортно. В общем, он меня опасался (смеется).

Но я должна сказать, что работали мы просто замечательно – активно и очень дружно. Во-первых, для меня всегда на первом плане интересы дела, поэтому никакой личной обиды я не испытывала. Я была достаточно опытным аппаратчиком и прекрасно понимала, как это делается. Ну и сама по себе социальная политика – это очень широкий спектр разных острых вопросов, поэтому у всех было очень много работы.

А потом на должность председателя Госсовета пришел Фарид Хайруллович Мухаметшин. Секретарем Госсовета тогда была Нурсиня Абдрашитова. Она проработала недолго, может быть, что-то где-то не сложилось, хотя она очень деловая женщина. Да, с непростым характером – а кто простой? На каком уровне было решено предложить эту должность мне, я не знаю, меня это совершенно не интересовало. Но я, конечно, напряглась. Потому что, во-первых, у меня есть такой интересный факт биографии: я только один раз писала заявление о приеме на работу. В дальнейшем всегда происходило так, что меня рекомендовали и выбирали. Я все время выбиралась, выбиралась, выбиралась, так было и в комсомоле, и в партии.

И когда мне предложили должность Секретаря, главный для меня вопрос заключался, как и всегда, в одном: справлюсь ли я, не подведу ли тех, кто меня рекомендует.

– А чем занимается Секретарь Госсовета?

– Это руководитель аппарата. Аппарат делает так, чтобы законотворческая и иная деятельность депутатов была постоянной, не тормозилась. Без профессионального аппарата депутатам было бы сложно, потому что в их работе много нюансов. Тем более когда депутатов только что избрали «из разных властей и волостей», и они на первых порах с трудом представляют, что такое законотворчество.

Секретарь Госсовета выстраивает работу аппарата так, чтобы он всегда мог помочь депутатам, но в то же время чтобы депутаты становились самостоятельными единицами. Это же именно они определяют, какие законы принять. А прежде чем законы принять, их надо разработать.

«Депутаты часто сталкивались с вопросом: а есть ли у правительства возможность моментально решить эту проблему?»

– В свой последний созыв в Госсовете вы возглавили Комитет по государственному строительству и местному самоуправлению…

– Да, и я очень благодарна Фариду Хайрулловичу за такой постепенный переход к пенсионной жизни (смеется). В комитете у меня было меньше нагрузки, чем на должности Секретаря.

– Почему ушли из секретарей?

– Просто всему свое время. Я сама поставила перед Фаридом Хайрулловичем вопрос о том, что хочу закончить свою карьеру в Госсовете, даже предложила кандидатуру вместо себя. Но он сказал: «Не хочешь быть секретарем, в любом случае оставайся в депутатах и возглавляй комитет».

– Сейчас вы возглавляете экспертный совет этого комитета. В чем суть этой работы?

– Да, когда я уже ушла из депутатов, появилась тенденция привлекать к законотворчеству ученых и специалистов. В принципе, идея экспертных советов очень неплохая и интересная, но, к сожалению, собственно творчества в региональном законодательстве сейчас стало значительно меньше. Сегодня законодательство разрабатывается в основном на федеральном уровне. Так что экспертные советы, при всем их положительном назначении, великой роли не играют. Тем не менее мы, конечно, собираемся, обсуждаем законопроекты, которые предстоит рассмотреть Госсовету, и вносим свои предложения.

– Почему возникла необходимость в «правительственном часе», который проходит в Госсовете с 1999 года?

– Депутаты всегда стараются что-то улучшить в интересах своих избирателей, причем искренне стараются, но в этом своем желании часто заходят слишком далеко. Это хорошо, но желания надо сопоставлять с реальными возможностями. Депутаты часто сталкивались с вопросом: а есть ли у правительства возможность, в рамках уже принятого бюджета, эту проблему моментально решить? И когда приглашали людей из правительства, они очень часто, простите, приземляли. Потому как желать-то можно, но не все можно реализовать.

Потом возникла идея эту практику узаконить, сделать правительственный час постоянным. Это очень удобно для депутатов даже с точки зрения регламента и организационных вопросов. Ведь в дискуссиях можно провести все заседание. Правда, я не согласна с тем мнением, что «парламент не место для дискуссий», уже не помню, кто так сказал (Председатель Госдумы РФ в 2003-2011 гг. Борис Грызлов, – прим. Т-и). Нет, это именно место для дискуссий. Но дискуссий с выходом на решения.

В общем, жизнь подсказала, что нужно организационное оформление консультаций с правительством, чтобы каждый депутат мог знать, что он может спокойно задать свой вопрос и получить на него обоснованный, доказательный ответ.

«Самое главное – Мухаметшин никогда не зажимал инициативу»

– Каким тогда, в первых созывах, было взаимодействие Госсовета с Государственной Думой?

– Не знаю, как сейчас, но тогда Госдума уделяла очень большое внимание работе с регионами. Нас часто приглашали, во-первых, на парламентские слушания по разным актуальным вопросам. То есть прежде чем принять закон, комитеты проводили слушания, на которые всегда звали в том числе представителей региональных парламентов.

Государственная Дума и нас как-то направляла, и сама постоянно присылала к нам делегации. Я очень благодарна за это, потому что... Знаете, что интересно - когда ты долго работаешь, тебе кажется, что ты уже все знаешь, дока во всех вопросах. Но когда ты оказываешься в другом регионе и начинаешь разговаривать по сути, обязательно находится какое-то рациональное зерно, которое очень интересно изучить.

Например, в 2000-х мы услышали о чувашском опыте решения проблемы незавершенного долевого строительства жилья. Я созвонилась со своим коллегой в Чебоксарах, и мы поехали туда – просто посмотреть, как это работает, изучить для себя. А сегодня все страна перешла на этот опыт.

– Эскроу-счета?

– Да, когда застройщик работает с банком, а банк работает с населением. У них это уже тогда было достаточно интересно отработано.

– Валентина Николаевна, вы в Госсовете, или с Госсоветом, ровно 30 лет – весь срок его существования. Что значит для вас время, проведенное в нем?

– Для меня это школа, которую я прошла, прежде всего, под руководством Фарида Хайрулловича. Потому что работать с ним – это, с одной стороны, полное доверие, а с другой – очень высокая требовательность. Но самое главное в том, что он никогда не зажимал инициативу. Поэтому я и проработала с ним столько лет. Мы знали друг друга еще с тех времен, когда он был секретарем Альметьевского райкома, а я Бауманского. Но вот работа непосредственно под его руководством была, конечно, огромной школой. Сейчас, когда я уже пенсионер, все больше и больше понимаю, как много эта работа привнесла в мою жизнь и как много дала с точки зрения организации.

С Рустамом Нургалиевичем [Миннихановым] мы тоже знакомы давно. Прежде всего я узнала его как горнолыжника, потому что тоже была горнолыжницей, мы познакомились на горе в Кукморе (смеется). Потом мы пересекались, когда он был руководителем Высокогорского района. Мы были коллегами, и, только не сочтите это за лесть, я всегда с огромным интересом и даже восхищением наблюдала за его гениальностью. В чем она заключается? Вот, например, идет совещание. Рустам Нургалиевич вроде бы индифферентен к происходящему, даже как будто не слушает. Но: вопрос, который он задаст выступающему, обязательно будет в десятку. Он всегда улавливает суть, вот в чем эта гениальность. И я всегда поражаюсь, насколько у него стратегическое мышление. Он всегда опережает свое время.

Я уже не говорю о том, что начинала свою деятельность при Минтимере Шариповиче. Мне просто посчастливилось работать с такими людьми, которыми я восхищалась, у которых училась и на которых хотела быть похожей, но это уж как получалось. Считаю, что мне крупно повезло.

Читайте нас:

Дзен - https://dzen.ru/tatar-inform.ru

ВК - https://vk.com/tatarinform

Телеграм - https://t.me/iatatarinform

YouTube - https://www.youtube.com/user/tatarinform/